Интервью от 16 июля 2005 г.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: всё это интервью посвящено шестой книге, а значит, если вы не хотите испортить себе удовольствие или еще не прочитали «Принца-полукровку», то чтение этого интервью может повредить вашему здоровью. Мы вас предупредили!

Мелисса Анелли и Эмерсон Спарц, интервью для сайтов TheLeakyCauldron.org и MuggleNet.com с Джоан Кэтлин Роулинг.

ЭДИНБУРГ, ШОТЛАНДИЯ
16 июля 2005 г.

Эмерсон Спарц, MuggleNet (ЭС): С кем вы обсуждаете «Гарри Поттера»?

Джоан Кэтлин Роулинг (JKR): Имеете в виду, когда я над ним работаю? Фактически ни с кем, и это для меня является необходимым условием работы, всем известно про моё затворничество. Раз уж об этом зашла речь: я не уверена, что дело так обстоит в Америке, но в Британии вы и вправду не прочтёте обо мне ни одной статьи — а я читаю примерно сотую часть из всего, что выходит, так что я знаю, что таких случаев должно быть больше — без того, чтобы ко мне не применили слово «затворница». Я никоим образом не затворница. Они хотят сказать, что я скрытная и не делаю много… Я скрытная, потому что это для меня необходимое условие работы. Это не имеет никакого отношения к правам, это не имеет никакого отношения к стремлению защитить «собственность» — ненавижу, когда это называют «собственностью», но другие зовут это «собственностью» — думаю, всё оттого, что когда ты обсуждаешь свою работу, пока делаешь её, то можешь рассеять ту энергию, которая нужна тебе, чтобы продолжать дело.

Вы можете встретить — мы все встречали — чёртову уйму людей, которые торчат в барах и обсуждают романы, которые они пишут. Если бы они писали, они бы сидели дома и действительно писали. Очень редко я могу сказать Нилу, например, «я сегодня хорошо поработала» или «знаешь, я написала хорошую шутку, сама от неё смеялась», что-нибудь такое, но подробности не обсуждаю никогда. И затем, когда я уже сдала рукопись, тогда мои редакторы — это Эмма, мой британский редактор, и Артур, мой американский редактор, они оба видят рукопись в одно и то же время. Они вместе прорабатывают, что они оба думают по этому поводу, а потом снова обращаются ко мне и вносят предложения. Разумеется, это большое облегчение, когда кто-то уже прочитал, и ты можешь обсудить написанное. Так что, понимаете, пока работала, я молчала 18 месяцев, а потом — взрыв, потому что теперь действительно хочется с кем-то об этом поговорить. Так что Эмма и Артур — это те, кому я первой изливаю душу, к тому же мне интересно услышать их мнение. Они оба очень положительно отнеслись к этой книге, им и правда понравилось. Ну, разумеется, потом мы спорили.

ЭС: Вопрос немного странный, но сколько раз вы читали собственную книгу?

JKR: Это не странный, а вполне обоснованный вопрос, потому что, как только книга издана, я редко её перечитываю. Забавно, что когда я беру книгу, чтобы сверить какой-то факт (что я, разумеется, делаю часто), и начинаю читать, то меня на самом деле как бы затягивает, и я могу прочесть несколько страниц, а потом откладываю её и возвращаюсь к тому, что делала. Но я никогда, если иду, скажем, в ванную и хочу захватить что-нибудь почитать, никогда не возьму одну из собственных книг. Поэтому есть тысячи фанатов, которые знают эти книги намного лучше меня. Моё единственное преимущество в том, что я знаю, что будет дальше, а также всю предысторию.

Мелисса Анелли, The Leaky Cauldron (МА): И в скольких коробках умещается эта предыстория?

JKR: По правде, трудно сказать, потому что я такая неорганизованная, но это точно коробки. Всё в основном в тетрадках, ведь предыстория — это очень ценно, и мне она нужна именно в таком виде, чтобы я смогла её восстановить. Я часто теряю вещи. А тетрадь потерять труднее, чем клочок бумаги.

ЭС: Когда выйдет седьмая книга, сохраните ли вы веб-сайт, чтобы продолжать отвечать на вопросы?

JKR: Да, я не представляю, что сайт закроется, как при двенадцатом ударе часов, когда будет окончена седьмая книга. Нет, определенно нет. Я думаю, что не смогу ответить на все вопросы, потому что роман — это не та форма, где можно, к примеру, дать список любимых цветов своих героев. Но ведь люди хотят знать — это же такие подробности, правда? Так вот, я никогда не смогу в романах ответить на всё, что одержимые фанаты хотели бы узнать, а веб-сайт — ещё один способ это сделать.

Ещё я думаю, что люди будут по-прежнему создавать теории о персонажах даже после окончания седьмой книги, потому что некоторым очень интересны отдельные персонажи, чья прошлая жизнь не выводится из сюжета, они не главные в истории, так что здесь ещё остаётся раздолье для авторов фанфиков, просто потому что, я хочу сказать… Джейн Остин — я большая поклонница Джейн Остин, всегда интересно знать о жизни персонажей после окончания книги. Они всё ещё существуют, ещё живут, и вам непременно хочется знать, ведь так? Но я уверена так, как только могу в настоящий момент, что седьмой роман будет последним, хоть передо мной и будет множество таких больших щенячьих глаз: «Ну ещё одну!» Нет, думаю, их будет семь.

ЭС: Семь книг — большая серия.

JKR: Вот именно, не думаю, что они скажут: «Ты разленилась, а ну-ка давай!»

МА: Если вы соберётесь написать что-нибудь ещё из серии о Гарри Поттере, это будет о самом Гарри или о другом персонаже, или же справочная книга?

JKR: Вероятнее всего — об этом я уже говорила несколько раз — это будет энциклопедия, в которой я могла бы повеселиться с второстепенными персонажами, а также представить подробные биографии всех персонажей.

МА: Хорошо, большой-большой-пребольшой вопрос по шестой книге. Снейп плохой?

JKR: [почти смеётся] Ну, вы же читали книгу, как вы думаете?

ЭС: Она не оставляет вам второго варианта.

МА: Что же, есть сторонники теории заговора, и есть те, кто утверждает…

JKR: Надейтесь до последнего… [смех]

ЭС: Да!

МА: Да!

ЭС: Так же как некоторые наши знакомые шипперы! [все смеются]

*Прим. переводчика: шипперы (shipper) — группы фанатов ГП, придерживающиеся какой-либо теории (называемой ship — корабль, от relationship — взаимоотношения) по поводу образования пар между героями*

JKR: Ну хорошо, я, разумеется… сейчас отношения между Гарри и Снейпом настолько же личные, как и между Гарри и Вольдемортом, если не больше. Ответить на этот вопрос я не могу, поскольку что бы я ни сказала — это спойлер, и разумеется, это влияет на то, что случится, когда они снова встретятся, нет, я не могу. И давайте признаем — на этот счёт будут написаны 10 000 теорий, и я очень повеселюсь, читая их, так что [смех] я злая, но я так люблю эти теории, просто обожаю.

ЭС: Я знаю, что Дамблдору хочется видеть в людях хорошее, но иногда кажется, что он доверчив просто до безрассудства.

JKR: Да, я согласна. Я согласна.

ЭС: Как может кто-то столь …

JKR: Умный…

ЭС: …быть настолько слеп по отношению к некоторым вещам?

JKR: Ну, об этом будет известно в седьмой. Но я бы сказала, мне кажется, это было показано, особенно в книгах пять и шесть, что невероятная сила ума не защищает от крупных ошибок, и я думаю, Дамблдор действительно пример такого человека. Я на самом деле склонна думать, что быть очень, очень умным — это определённая проблема, и так случилось с Дамблдором, потому что его мудрость изолировала его, и думаю, вы видите это в книгах. Где равный ему, где его наперсник, где его партнёр? Никого у него нет. Он всегда тот, кто отдаёт, тот, у кого есть интуиция и знание. Так что я думаю, хотя и прошу читателя согласиться, что Макгонагалл достойна места второго человека в команде, но она ему не равная. Ответ, немного уводящий в сторону, но я не могу подойти ближе этого.

ЭС: Нет, это хороший ответ.

МА: Это интересно — то, что Дамблдор одинок.

JKR: Мне он кажется ужасно обособленным, и многие мне говорили, на мой взгляд верно, что он бесстрастен. Сестра как-то сказала мне в момент расстройства — когда Хагрид сидел, запершись, в своём доме после того, как Рита Вритер назвала его в статье гибридом — и сестра мне сказала: «Почему Дамблдор не пришёл раньше, ну почему Дамблдор не пришёл раньше?» Я сказала, что он действительно должен был дать Хагриду помучиться какое-то время и посмотреть, сможет ли он выбраться из этого сам, потому что если бы он выбрался сам, ему бы на самом деле было лучше. Она сказала: «Вот, он такой бесстрастный, он такой холодный, прямо как ты!» [смех] Этим она хотела сказать, что там, где она бы сразу же кинулась вмешиваться, я бы, возможно, немного отошла и сказала: «Давайте подождём и посмотрим, сможет ли он разобраться сам!» Я бы не дала ему неделю. Я бы ему дала, может быть, полдня. А она бы поймала его в хижине.

ЭС: Один из моих вопросов, мучающих меня ещё с третьей книги: почему Вольдеморт предлагал Лили так много шансов остаться в живых? Он бы действительно сохранил ей жизнь?

JKR: М-м-м…

ЭС: Почему?

JKR: [молчание] Не могу вам сказать. Но он правда предлагал, вы абсолютно правы. Вам не хочется спросить, почему смерть Джеймса не защитила Лили и Гарри? Это ваш ответ, вы только что ответили на собственный вопрос, потому что она могла бы жить, но выбрала смерть. Джеймс всё равно бы был убит. Понимаете, о чём я? Я не говорю, что Джеймс был не готов: он погиб, пытаясь защитить свою семью, но его бы все равно убили. У него не было — ему не оставляли выбора, и он бросился в бой как бы по-звериному, думаю, тут есть различия в храбрости. Джеймс был необычайно храбрым. Но уровень храбрости Лили, по моему мнению, в этом случае выше, потому что она могла спастись. В общем, любая мать, любая нормальная мать сделала бы то же, что и Лили. Так что в этом смысле её отвага тоже животного свойства, но ей было дано время для выбора. Джеймсу — нет. Как будто кто-то залез к вам в дом, так? Вы бы инстинктивно побежали. Но если вам хладнокровно говорят: «Убирайся прочь» — понимаете, что бы вы сделали? В смысле, я не думаю, что какая-нибудь мать отошла бы от своего ребёнка. Но в этом ли ответ? Она действительно осознанно отдала свою жизнь. У неё был явный выбор…

ЭС: А у Джеймса не было.

JKR: Погиб ли он именно при попытке защитить Гарри с конкретно данным выбором? Нет. Это тонкое различие, и тут есть кое-то большее, но ответ в целом таков.

МА: Знала ли она что-нибудь о возможных последствиях того, что закрыла собой Гарри?

JKR: Нет, потому что, как я старалась ясно выразить в книгах, такого никогда не случалось раньше. Никто никогда раньше не выживал. И поэтому никто не знал, что может случиться.

МА: Так, значит, никто — Вольдеморт или ещё кто-то, применявший Авада Кедавру — никогда никому не давал выбора, и тогда они принимали этот вариант [умереть]…

JKR: Может, им и давали выбор, но не таким образом.

ЭС: Когда Сириус был ложно обвинён в убийстве Петтигрю и магглов, он и вправду смеялся, или это было придумано для того, чтобы он казался ещё более безумным?

JKR: Вправду ли он смеялся? Да, я бы сказала, что это так. Ну да, смеялся, потому что я его создала. Для меня Сириус — он вроде как на краю, разве у вас нет такого впечатления о нём? В нем есть что-то от выстрелившей пушки. Мне он очень нравится как персонаж, и многим он очень нравился как персонаж. Меня до сих пор спрашивают, когда же он вернётся [смех]. Но у Сириуса были свои недостатки — я вроде бы уже обсуждала это раньше — кое-какие весьма заметные недостатки. Мне Сириус кажется человеком, который остановился в развитии. Думаю, это видно из его взаимоотношений с Гарри в «Фениксе». Он хочет сделать из Гарри как бы приятеля, а Гарри нужен отец. Сейчас Гарри вроде как переживает это. Сириус не был приспособлен к тому, чтобы дать ему отеческую заботу.

А смех — он был совершенно выбит из колеи после смерти Джеймса. Гарри с Сириусом были очень схожи в том, что оба стремятся установить семейные связи с друзьями. Так что Сириус в лице Джеймса хотел обрести брата, а Гарри обозначил Рона и Гермиону как свою семью. Вот это мне показалось интересным — наверное, это было в комментариях на MuggleNet, давно, когда я действительно просматривала фан-сайты месяца (или неважно, какого там периода) — это было примерно тогда, когда я читала комментарии в первый раз, и там было что-то такое, где дети говорили: «Не понимаю, зачем он кричит на Рона с Гермионой, то есть я бы кричал на своих родителей, но не на своих лучших друзей». Но ему ведь больше не на кого кричать. Было интересно услышать такое от детей, потому что я просто не думала, что у них может быть такая игра воображения. Он очень одинок. Что-то я на целые мили забрела в сторону от Сириуса.

Он был выбит из колеи. Да, он смеялся. Он знал, что он пропал. Это был невесёлый смех. Петтигрю, которому они слегка покровительственно, по крайней мере Джеймс и Сириус, позволяли быть с ними рядом — оказалось, что как волшебник он был лучше, чем они думали. Оказалось, что он умел лучше хранить тайны, чем они думали.

МА: Вы говорили, что во время работы над шестой книгой что-то вызвало у вас дьявольское веселье. Вы помните, что это было?

JKR: Ой, Боже. [Долгое молчание, Джо думает.] Что это было? На самом деле это не было злорадство — это скорее речевой оборот. Знаю, что я писала с таким наслаждением — помните комментарий Луны на матче по квиддичу? [смех] Вот оно это и было. Я действительно получала удовольствие. На самом деле получала удовольствие.

Знаете, это был последний матч по квиддичу. Я знала это, когда писала — это был последний раз, когда я собиралась описать матч по квиддичу. Честно говоря, эти матчи были несчастьем моей жизни в книгах о Гарри Поттере. Они необходимы потому, что люди ожидают от Гарри игры в квиддич, но есть предел того, сколькими способами ты можешь заставить их играть и чтобы происходило что-то новое. И вот тогда у меня случился этот миг ослепительного вдохновения. Я подумала: Луна будет комментировать, и это был просто подарок. Примерно такой комментарий сделала бы я на спортивном матче, потому что я… [смеется] Ну, в общем, так оно и было.

МА: Это было очень смешно. Она смешная.

JKR: Я люблю Луну, очень люблю.

ЭС: Почему Дамблдор позволяет Пивзу оставаться в замке?

JKR: Не может выгнать.

ЭС: Он же Дамблдор, он может всё!

JKR: Нет, нет-нет-нет. Пивз как сухая гниль. Можно попытаться ее вывести. Она неотделима от здания. Вам не избавиться. Если у вас есть Пивз, вам не избавиться.

ЭС: Но Пивз слушается Дамблдора.

JKR: Предположительно.

МА: Предположительно?

JKR: Ну да. Мне Пивз представляется чем-то вроде тяжкой проблемы с сантехникой в очень старом здании, и Дамблдор чуть лучше умеет управляться с гаечным ключом, чем большинство других, так что он может сделать, чтобы она работало получше, скажем, на несколько недель. А потом всё опять начнёт протекать. Вам что, честно хочется, чтобы Пивза не стало?

МА: На месте Гарри — может быть, но как читателю он мне нравится. Мне больше всего понравилось, когда он стал слушаться Фреда и Джорджа в конце пятой книги.

JKR: Да, это было весело. Мне понравилось. Я почувствовала наслаждение [смех]

ЭС: Когда я открыл MSN Messenger после выхода книги, там было по крайней мере человека четыре или пять, в чьих сообщениях было: «Задай ей от нас, Пивз». Всем понравилась эта строчка.

JKR: [смех] О-о-о-о. Да, Амбридж, она довольно мерзкий персонаж.

МА: Она всё ещё жива?

JKR: Она всё ещё в Министерстве.

МА: Мы ещё встретимся с ней? [Джо кивает.] Это вы злобно кивнули.

JKR: Да, её так приятно мучить, что надо бы ещё немножко, прежде чем я закончу.

ЭС: Победитель конкурса «Спроси у Джо» на MuggleNet, Азриал, 22 года, спрашивает: если Вольдеморт увидит боггарта, то что это будет?

JKR: Страх Волдеморта — смерть, постыдная смерть. В смысле, он саму смерть считает постыдной. Он думает, как вы знаете, что это позорная человеческая слабость. Смерть — его худший страх, но как бы боггарт показал это? Я точно не знаю. Я об этом думала, потому что знала, что вы меня об этом спросите.

ЭС: Труп?

JKR: К такому же выводу пришла и я — он увидит себя мёртвым.

ЭС: Как только стало понятно, что этот вопрос победит, я начал получать тысячи писем по электронной почте от людей, которые говорили мне, что спрашивать не надо, потому что ответ слишком очевиден. Только все они думали по-разному, что это за очевидный ответ. Кто-то был уверен, что это будет Дамблдор, кто-то был уверен, что это будет Гарри, а кто-то был уверен, что это смерть. Ну, тогда еще парочка вопросов, дополнительных к этому: что бы он увидел, если бы оказался перед зеркалом Еиналеж?

JKR: Себя, бессмертного и всемогущего. Именно этого он хочет.

ЭС: Что бы увидел Дамблдор?

JKR: Не могу ответить.

ЭС: Каким был бы боггарт Дамблдора?

JKR: На этот вопрос я тоже не могу ответить, но ради теории вам следует перечитать шестую книгу. Вперёд.

МА: Если бы Гарри пришлось взглянуть в зеркало Еиналеж в конце шестой книги, что бы он увидел?

JKR: Он должен был увидеть, что с Вольдемортом покончено, полностью, ведь так? Потому что теперь он знает, что не будет знать отдыха и покоя, пока это не завершится.

ЭС: Последнее слово седьмой книги по-прежнему «шрам»?

JKR: На данный момент. Не знаю, останется ли это так.

МА: Вы нас надули с этим?

JKR: На самом деле, буквально — не надула. Определённо есть пара мест, которые придется изменить. Они не очень большие, но я всегда знала, что мне придется их переписать.

МА: Но всё точно останется в том же ключе?

JKR: Да, точно. Да-да.

МА: Что вы чувствуете, начиная последнюю книгу?

JKR: Ощущения, по правде говоря, пугающие. Это ведь 15 лет. Можете себе представить? Одни из самых долгих отношений в моей взрослой жизни.

МА: Вы уже начали?

JKR: Да. Если взглянуть практически, не думаю, что буду в состоянии по-настоящему работать над ней до будущего года. Следующий год мне кажется тем временем, когда я действительно начну писать седьмую. Но я начала, и пишу небольшие отрывочки и кусочки то тут, то там, когда могу. Но вы же видели, какая Макензи еще маленькая, и можете засвидетельствовать то, что у меня действительно есть совсем маленький ребёнок, и я постараюсь дать Макензи то, что я дала Дэвиду, а это почти год непрерывного «моего времени», но потом я снова возьмусь за работу всерьёз.

ЭС: Что побудило людей начать называть Волдеморта «Сами-Знаете-Кто» и «Тот-Кого-Нельзя-Называть»?

JKR: Такое много раз случалось в истории — ну, вы-то это знаете, потому что вы из таких людей, а для тех, кто не знает, табу на имя вполне обычно в некоторых цивилизациях. В Африке есть племена, в которых имя никогда не употребляется. Ваше имя — неприкосновенная часть вас самих, и к вам обращаются как к сыну такого-то, брату такого-то, и вам даются эти псевдонимы, потому что ваше имя — это нечто такое, что может быть магически направлено против вас, если его узнают. Это как часть вашей души. Это мощное табу во многих культурах и во многих фольклорах. Более прозаическое замечание: в 1950-е годы в Лондоне жила пара гангстеров по имени Близнецы Крей. История гласит, что люди не называли имя Крей. Его попросту не упоминали. О них не говорили, потому что расплата была слишком жестокой и кровавой. Я думаю, это впечатляющая демонстрация силы, когда человек может заставить кого-то не называть его имя. Впечатляющая в том смысле, что она показывает, насколько глубок страх, который может вызвать человек. Этим не следует восхищаться.

ЭС: Я имел в виду, было ли какое-то конкретное событие?

JKR: С Вольдемортом? Всё было постепенно. Он убивал и творил всяческие довольно злые дела. В главе «Просьба лорда Вольдеморта» в шестой книге, когда он возвращается и просит себе должность учителя, у вас действительно создаётся впечатление, что он прошел уже весьма долгий путь к тёмным силам. К тому времени многие предпочитали не называть его имя. В то время его имя не использовалось никем, кроме Дамблдора и тех, кто был выше этих предрассудков.

МА: Говоря о мировых событиях…

JKR: Первая глава?

МА: Да, первая глава и текущие события в мире, особенно за последние четыре года. Терроризм и тому подобное, повлияли ли эти события на то, что вы писали, воплотились ли они в книгах?

JKR: Нет, сознательно нет, в том смысле, что я никогда не думала: «Настало время написать книгу о Гарри Поттере в свете событий 11 сентября» — нет. Но действия Вольдеморта — это во многих смыслах терроризм, и я вполне отчётливо понимала это до того, что случилось 11 сентября. Я собиралась читать прошлой ночью [т. е. в полночь 16 июля] отрывки из первой главы. Это было запланировано до 7 июля [взрывы в Лондоне]. Потом мне стало совершенно ясно, что это будет крайне неуместно, чтобы я читала отрывок, где премьер-министр магглов обсуждает массовое убийство магглов. Это было просто неуместно, потому что в книге есть оттенок легкомыслия. Это было полностью неуместно, и тогда мне пришлось поменять планы и я решила взять магазин приколов, что, разумеется, само собой было очень символично, как Гарри сказал Фреду и Джорджу: «У меня такое чувство, что нам всем в скором времени не помешает немного посмеяться». Это очень подходит. Так что нет, сознательно нет, но, разумеется, параллели есть. Думаю, один из тех случаев, когда я заметила параллели, был, когда я писала про арест Стэна Шанпайка, помните? Я всегда предполагала, что будут происходить подобные вещи, но это имеет очень большой резонанс только при условии, если я считаю и многие считают, что были случаи преследования тех, кто не заслужил преследования, даже если мы пытаемся найти людей, совершивших жуткие зверства. Такое просто случается, это в природе человека. Были некоторые просто поразительные параллели в то время, как я писала об этом.

ЭС: Распределяющая шляпа когда-нибудь ошибалась?

JKR: Нет.

ЭС: Правда?

JKR: М-м-м… У вас есть теория?

ЭС: Я слышал множество теорий.

JKR: [смех] Уж точно, что слышали. Нет [смех]. Простите.

МА: Это любопытно, потому что получается, что голос идет скорее из собственной головы человека, а не из самой шляпы…

JKR: [производит загадочный звук]

МА: И может быть, когда она говорит сама по себе, это идет от…

JKR: Самих основателей.

МА: Ну да. Интересно. Насколько большую роль будут играть основатели в седьмой книге?

JKR: Кое-какую будут, как вы, вероятно, догадались, прочитав конец шестой книги. Мне так много хочется у вас спросить, но кажется, это вы берёте у меня интервью, так что поехали дальше [смех].

ЭС: Я знаю, что вас об этом спрашивают в каждом интервью, но длина книги — она вообще менялась?

JKR: Седьмой? Вы имеете в виду короче, чем «Феникс»? «Феникс» у нас всегда был образцом книги, которая сильно-сильно раздвигает внешние пределы. Я по-прежнему думаю, что она будет короче, чем «Феникс».

ЭС: Существенно?

JKR: Не знаю. Это чистая правда — не знаю. У меня есть план седьмой книги, но он ещё не настолько подробный, чтобы я могла честно оценить длину. Я знаю, что должно происходить, я знаю сюжет, но я ещё не садилась расписать его до такой степени, когда думаешь: «Мы действительно рассматриваем 42 главы» или «Мы рассматриваем 31 главу». Я ещё не знаю.

МА: Р. А. Б.

JKR: О-о-о, хорошо. [Все смеются.] Нет, я рада! Итак?

МА: Мы можем вычислить, кто это, из того, что уже знаем?

*Примечание: в этом месте JKR приняла слегка зловещий вид.*

JKR: У вас есть теория?

МА: Мы предложили Регула Блэка.

JKR: А сейчас?

МА: М-м-м… [смех]

JKR: Ну, думаю, это… хм… хорошая догадка.

МА: И возможно, поскольку он брат Сириуса, у него есть второе зеркало…

JKR: [барабанит пальцами по баночке с газировкой]

МА: У него есть другое зеркало или зеркало Сириуса?..

JKR: По поводу этого зеркала у меня нет никаких комментариев. Зеркало не обсуждается. [Все смеются, Джо — как сумасшедшая.]

МА: Пусть в записи отметят, что она барабанила пальцами по своей банке «Колы» совсем как мистер Бернс. [смех]

JKR: Да, я обожаю мистера Бернса.

ЭС: Если бы у вас была возможность переписать любую часть из ныне существующих книг серии, что бы это было и почему?

JKR: Есть такие отрывки во всех шести книгах, к которым я бы вернулась и сжала их. Мне кажется, что «Феникс» слишком длинен, но я сомневаюсь, что кто-нибудь найдёт именно то место, которое следует вырезать. Есть места, которые я бы сейчас, глядя назад, сократила, но от этого книга не стала бы намного короче, потому что мне кажется, что там всё нужно. Нужно всё, что там есть, если я собираюсь вести честную игру с читателем в развязке седьмой книги. Одна из причин того, что «Феникс» такой длинный — то, что мне пришлось много перемещать Гарри, физически. Были места, куда ему надо было попасть, где он никогда не был раньше, и это заняло время — доставить его туда, потом обратно. Это был самый долгий промежуток времени вне Хогвартса из всех книг, и вот это на самом деле и раздувает длину. Я забочусь о точных деталях, и это трудно.

ЭС: Какие-нибудь второстепеные сюжетные линии, по вашему мнению, можно было бы убрать, оглядываясь назад?

JKR: Мне кажется очень трудно точно определить какую-то из них, потому что думаю, они были необходимы. Как может кто-то судить? Даже я, пока не окончу седьмую, не смогу оглянуться назад и совершенно точно сказать: «Вот это ни к чему не привело». А может быть, в конце седьмой книги я оглянусь и скажу, думая об этом: «На самом деле не надо было так тщательно разрабатывать вот это место». Пока книга не написана, трудно быть точным. Но, безусловно, есть речевые обороты, которые меня впоследствии раздражают. Есть повторы, которые задним числом сводят меня с ума.

МА: Теперь, когда Дамблдора нет, узнаем ли мы когда-нибудь, что за заклятие он пытался наложить на Вольдеморта в Министерстве?

JKR: М-м-м-м… [щелкает языком]

ЭС: Пусть в записи отметят, что она сделала странный звук языком.

[Все смеются, Джо — как сумасшедшая.]

JKR: Это возможно, возможно, что вы это узнаете. Вы узнаете… [пауза] …вы узнаете больше про Дамблдора. В этом я должна о-о-очень постараться.

МА: А можно написать книжку только про Дамблдора? Вроде истории жизни?

ЭС: Пожалуйста!

JKR: Ну, тогда ладно. [Все смеются.]

ЭС и МА: [делая торжествующий жест] УРА!

JKR: Это не обязывающий контракт! [смех]

МА: Нет, это устное соглашение — где Нил? [её юрист, а не муж.] [смех]

ЭС: Сколько в мире волшебников?

JKR: В мире? Ой, Эмерсон, у меня так плохо с математикой.

ЭС: Есть соотношение магглов к волшебникам?..

МА: Или в Хогвартсе.

JKR: Так, Хогвартс. Хорошо. Вот как обстоит с Хогвартсом. Ещё задолго до окончания «Философского камня», когда я накапливала материал на семь лет, между тем моментом, когда появился замысел, и выходом книги в свет, я села и создала образы 40 детей, которые поступили в один год с Гарри. Я восхищена тем, что сделала, [потому что] это очень пригодилось. Я получила 40 вполне облечённых в плоть персонажей. Мне никогда не приходилось останавливаться и кого-то придумывать. Я знаю, кто на этом курсе, я знаю, кто на каком факультете, я знаю, какие у них родители, и для них всех у меня есть много личных подробностей. Итак, их было 40. Я никогда не думала сознательно: «Тут они все, это все ученики с его курса», но это примерно так, как было придумано. Потом меня много раз спрашивали, сколько там человек, а поскольку цифры — не моя сильная сторона, одна часть моего мозга думала: «40», — а другая часть говорила: «Ну, около 600 кажется правильным». Затем люди начали считать и спрашивать: «А где спят остальные дети?» [смех] У нас тут маленькое противоречие. То есть, разумеется, магия очень редкая вещь. Я бы не хотела называть точное соотношение. Но если предположить, что всех детей-волшебников отправляют в Хогвартс, тогда число волшебников среди маггловского населения очень мало, ведь так? Может оказаться какой-то случайный ребёнок, чьи родители не захотели, чтобы он шел в Хогвартс, но 600 человек на всю Британию — это ничтожно мало.

Ну, скажем, пожалуй, три тысячи [в Британии], если так рассуждать, и потом подумайте обо всех волшебных существах, некоторые из которых выглядят как люди. Так что ещё у нас будут карги, тролли, огры и т. д., так что число значительно увеличивается. А потом ещё есть мир таких несчастных, как Филч и Фигг, которые вроде бы часть этого мира, но застряли. Их тоже можно причислить к волшебникам, так что получается более объёмистое, целиком магическое сообщество, которое нужно прятать, скрывать, но не настаивайте, чтобы я придерживалась этих цифр, потому что это не мой способ мышления.

МА: Как вы повеселились с любовными отношениями в этой книге?

JKR: Ой, жутко. Разве не видно?

МА: Видно.

JKR: Есть теория — это относится к детективным романам, ну и к «Гарри», хотя на самом деле это не детективный роман, он просто время от времени кажется таким — что в детективе не должно быть любовной интриги. Дороти Л. Сейерс, королева жанра, сказала — а потом нарушила собственное правило, но она это сказала — что в детективной истории нет места любви, кроме того случая, когда она может быть полезной для маскировки мотивов других людей. Это правда, это очень полезная уловка. Я использовала её с Перси, и в какой-то степени с Тонкс в этой книге, как ложный след. Но сказав это, я со многим не согласна, поскольку мои книги основаны на характерах, и поэтому так важно, чтобы мы видели, как персонажи влюбляются, это необходимая часть жизни. Как вам понравились эти отношения?

[Мелисса поднимает большие пальцы и широко улыбается, а…]

ЭС: Мы все время торжествовали.

JKR: [смеется] Да! Хорошо. Я так рада.

МА: Мы бегали туда-сюда из комнаты в комнату и вопили друг на друга.

ЭС: Мы подумали, что было яснее, чем когда-либо, что Гарри и Джинни — это оно, а Рон и Гермиона… хотя мы думаем, что в первых пяти книгах вы сделали совершенно очевидным…

JKR: [показывает пальцем на себя и шепчет] Я тоже!

ЭС: Что-что?

JKR: [громче] И я тоже! Я тоже!

[Все смеются, Мелисса в истерике перегибается пополам, чуть не умирая.]

ЭС: Шипперы Гарри и Гермионы обломались!

JKR: Ну нет, я не собираюсь… Эмерсон, я не собираюсь говорить, что они обломались! Они остаются ценными членами моей читательской аудитории! Я не собираюсь употреблять слово «обломались». Но однако, я хочу сказать… теперь я полагаюсь на вас обоих, чтобы вы сделали спойлер, когда все это запишете… [Снова смех.] Я бы сказала, что да, я лично думаю… ну, это будет ясно, когда люди прочитают шестую книгу. Я имею в виду, всё это. Дело сделано, так? Мы знаем. Да, теперь мы знаем, что это Рон и Гермиона. Мне сдаётся, что я кинула огромные… [все взрываются от хохота] …подсказки. С наковальню величиной, точно, до этого момента. Я, безусловно, думаю даже, что если бы к концу «Азкабана» не набралось скрытых подсказок, то к тому времени, когда мы сталкиваемся с Крумом в «Кубке»…

Но Рон — с ним я ужасно повеселилась в этой книге. Мне было приятно писать про Рона и Лаванду, а причина в том, что Рон до этого времени был довольно незрелым по сравнению с двумя другими, и ему вроде как надо было сделать себя достойным Гермионы. И это не обязательно означало физический опыт, но ему надо было эмоционально вырасти, и теперь он сделал большой шаг вперёд. Потому что его физический опыт был бессмысленным — давайте примем это, его чувства никогда не были сильно заняты Лавандой…

[Много смеха, среди которого Мелисса произносит «Вон-Вон».]

…и он понял, что это в конечном счете не то, чего он хочет, что даёт ему огромное продвижение вперёд в эмоциональном плане.

ЭС: Значит, чувств в нём уже побольше чайной ложки, теперь уже столовая?

JKR: Думаю, да. [смех]

МА: Наблюдая все это, были ли вы удивлены, когда в первый раз вошли на сайт и обнаружили эту страстную приверженность, как вы знали, невозможному?

JKR: Да. Вы же понимаете, я относительный новичок в этом мире теорий, потому что давно не заходила в сеть посмотреть на обсуждения о Гарри Поттере. Давно. Время от времени мне приходилось, поскольку были странные истории в новостях или ещё что-то, что мне надо было проверить, потому как предполагали, что я сказала что-то, чего я на самом деле не говорила. Я никогда не заходила на фан-сайты, а потом однажды вошла и — о, Боже мой. Примерно через пять часов я встала из-за компьютера с лёгким потрясением [все смеются]. «Что происходит?» И как раз во время этого первого огромного сеанса я познакомилась с шипперами, что было самое удивительное. Я и понятия не имела, что подо мной живёт такой громадный невидимый мир.

ЭС: Она представляет это в положительном аспекте!

JKR: Ну да, да, но вы знаете, я хочу ясно дать понять, что «обломались» — это ваше слово, а не моё! [Много смеха.]

МА: Вы сильно облегчаете нам жизнь тем, что обсуждаете это…

JKR: В общем, думаю, что те, кто до сих пор придерживается теории Гарри-Гермиона после этой книги…

ЭС: [шепотом] Обломались!

JKR: Да нет! Но им, я думаю, надо вернуться назад и перечитать.

ЭС: Спасибо.

JKR: Угу.

МА: Это должно быть…

JKR: Вам от этого будет чуть легче жить?

Все вместе: Да, да.

JKR: Думаю, что так.

МА: Должна вам сказать, я не могу дождаться, когда [это будет напечатано], потому что, знате ли, многое из этого основывается на неизбежной ненависти к другому персонажу. Рон ужасно пострадал от рук шипперов Гарри-Гермионы.

JKR: Это, по правде говоря, меня очень стесняет. Да, это меня стесняет.

ЭС: Я, если честно, думаю, что шипперы Гарри-Гермионы в любом случае составляют очень малый процент населения.

МА: Да, если провести всеобщий опрос…

ЭС: Они кажутся более заметными в интерактивном общении, но это просто потому, что сетевые фанаты очень…

МА: Воинственные — лучшее слово из тех, что я слышала…

JKR: «Воинственные» — превосходно подобранное слово. Энергичное. Собачье (feisty). [смех]

МА: Каково вам видеть персонаж, который вы любите, если люди выражают к нему явную ненависть…

ЭС: Или наоборот.

JKR: Меня это забавляет. Честно, это меня забавляет. Люди растекаются мыслью [по древу] о Драко Малфое, и я думаю, это единственный случай, когда это перестало меня забавлять и начало почти тревожить. Я стараюсь проводить чёткое различие между Томом Фелтоном, красивым мальчиком, и Драко, который, как бы он ни выглядел, вовсе не приятный человек. Это романтика, но нездоровая, и, к сожалению, слишком частый облом — да, облом, вот вам! — для девочек, и вы [кивает на Мелиссу] должны об этом знать — они собираются изменить человека. И это проходит через жизни многих женщин, до гробовой доски, и это неприятно и болезненно, и это меня на самом деле тревожит — видеть, как юные девочки клянутся в вечной преданности такому действительно порочному персонажу, потому что наверняка тут присутствует этот элемент: «я буду той, кто [изменит его]». В смысле, я понимаю такую психологию, но это крайне неправильно. Так что я пару раз писала ответы, возможно, довольно резкие, где говорила [смех]: «Вам надо бы пересмотреть приоритеты».

ЭС: Обломались! [смех]

JKR: Опять это ваше слово! [смех]

ЭС: На наших веб-сайтах мы часто по-разному относимся к теориям. У них на The Leaky Cauldron следуют славным политическим курсом…

МА: Плыть по течению. Мы говорим: «Если это ваше мнение, это ваше мнение».

ЭС: А мы на MuggleNet говорим…

JKR: [смеётся] Вы говорите: «Обломались, психи»?

МА: Он в основном говорит: «Раз вы так не думаете, просто убирайтесь с моего сайта».

[JKR взрывается смехом.]

ЭС: Мы говорим: «Вы точно обломались!»

JKR: Ещё раз, что это за раздел на вашем сайте, куда вы помещаете полнейшие нелепости, которые получили?

ЭС: Стена позора?

JKR: Стена позора. Мы могли бы устроить стену позора. Мы могли бы поместить туда некоторые из тех нелепостей, которые получаю я.

МА: Какого рода?

JKR: Очень похожие вещи. Очень похожие. От чистых оскорблений до каких-то бессвязностей — тут можно говорить об экзистенциальной натуре. Не от детей, а от старшего поколения. От чего я громко смеялась, так это, думаю, был ваш [Эмерсона] комментарий: «Не пытайтесь, пожалуйста, присылать мне дурацкие письма по электронной почте, а то окажетесь на Стене позора». И разве не в этом человеческая натура? Начинается всё с: «давайте выставим это на обозрение» [смех], и люди соревнуются, чтобы попасть туда?

ЭС: Обломались, как я и сказал. Это мое «слово дня». [смех]

JKR: Извините, я только что фыркнула в свой напиток. Извините, продолжаем.

МА: Я хотела вернуться к Драко Малфою.

JKR: Хорошо, поговорим о Драко.

МА: В этой книге он был на редкость очарователен.

JKR: Что ж, я рада, что вы так думаете, потому что и мне он понравилось. Драко тоже в этой книге очень вырос. У меня был, мне кажется, интересный спор о Драко с моим редактором Эммой. Она мне сказала: «Так Малфой владеет окклюменцией» — этого Гарри, разумеется, никогда не умел, а теперь почти совсем бросил делать, даже пытаться. И она всё сомневалась и спрашивала, должен ли он быть настолько умелым, но я считаю, Драко должен быть очень способным к окклюменции, в отличие от Гарри. Проблема Гарри в этом смысле всегда была в том, что он слишком открыто демонстрирует эмоции и что он в некоторой степени пострадал. А ещё он слишком тесно связан со своими чувствами по отношению к происходящему. Он не сдержан, он вполне честен, обращаясь к ним, и он не может их подавить, он не может подавить эти воспоминания. Но о Драко я думаю как о человеке, который очень хорошо умеет разделять жизнь и эмоции и всегда это делает. Так что он запер в себе жалость, и это позволяет ему обижать людей. Он запер сострадание — а как же ещё стать пожирателем смерти? И так он подавляет фактически всё хорошее в себе. Но потом он, как говорится, водится с большими мальчиками, и вдруг после разговоров его в первый раз просят что-то выполнить, и это совершенно ужасно. И мне кажется, что это изображено точно, как некоторые люди вступают на такой путь и осознают, что их ожидает. Мне было жаль Драко. Ну, я, разумеется, всегда знала, что ему предстоит, каким бы он ни был противным. Гарри прав, считая, что Драко не убил бы Дамблдора, что, по-моему, становится ясным, когда он начинает опускать свою палочку, когда его решимость поколебалась.

ЭС: Дамблдор планировал свою смерть?

JKR: [пауза] Думаете, это станет большой теорией?

МА и ЭС: Да. Это будет большой теорией.

JKR: [пауза] Ну что ж, мне бы не хотелось её уничтожать. [Короткий смех.] Я должна дать людям надежду.

МА: Это снова приводит нас к вопросу, является ли Снейп двойным-двойным-тройным…

JKR: [смех] Во второй-третьей-четвёртой степени… ну да.

МА: …было ли всё спланировано, и раз Дамблдор знал о замысле Драко целый год, то обсуждалось ли у них это: «Если случится так, тебе придётся действовать, как будто это полностью твоё намерение — просто выйти вперёд и убить меня, потому что если ты этого не сделаешь, Драко погибнет, нерушимая клятва, ты умрёшь», и так далее…

JKR: Нет, я поняла, и да, я улавливаю вашу мысль. Я не могу — то есть, разумеется, есть рассужденя такого рода, которые я не хочу пресекать. Вообще говоря, я пресекаю те направления, которые откровенно беспочвенны. Даже с шипперами, прости их, господи, но они так развлекаются. Когда люди совсем уж с ума сходят — ну, когда тратят целые часы на то, чтобы доказать, что Снейп вампир, вот тогда я чувствую, что пора вмешаться, потому что в тексте точно нет ничего, что подтверждало бы это.

ЭС: Ну, когда ищешь такие вещи…

JKR: Да, после того как перечитываешь книгу в 15-й раз и у тебя вспышки перед глазами — вот тогда начинаешь видеть подсказки, что Снейп — сам Князь тьмы. Так вот, есть вещи, которые я пресекаю просто потому, что думаю: ну не тратьте время, можно обсудить и что-нибудь получше, и даже если это будет неверно, возможно, приведёт вас к чему-то интересному. Во всяком случае, теория у меня примерно такая.

ЭС: Какой вопрос вы хотели бы услышать и как бы вы на него ответили?

JKR: Хм-м-м… [долгая пауза] какой хороший вопрос. О чём бы я хотела, чтобы меня спросили? [Пауза.] Сегодня, именно сегодня, 16-го июля, я очень надеялась, что кто-нибудь спросит меня о Р. А. Б., и вы это сделали. Именно сегодня, потому что я думала, что — ну, я надеялась, что спросят.

МА: Мы должны ещё что-нибудь о нём спросить?

JKR: Есть вещи, которые вы, я думаю, выясните из дальнейших прочтений — уж вы двое точно выясните — и, в общем, да, я правда надеялась, что речь зайдёт о Р. А. Б.

МА: Извините, но если я правильно помню Регул был убит Вольдемортом…

JKR: Ну, вы помните, Сириус сказал, что вряд ли, потому что он был не настолько важен?

МА: Но это не должно быть правдой, если [Р. А. Б.] пишет личное письмо Вольдеморту.

JKR: Это не обязательно означает, что Волдеморт убил его лично, но сам Сириус подозревал, что Регул слишком далеко зашёл. Как Драко. Его это привлекало, но с тем, что это значило на самом деле, ему оказалось слишком трудно справиться.

Да, кстати, как вам Люпин и Тонкс?

ЭС: Это было…

МА: Я была удивлена!

ЭС: Я был удивлён, но не потрясён.

JKR: Хорошо.

МА: Пожалуй, я была немного потрясена.

JKR: Тут кто-то — не помню, было ли это на одном из ваших сайтов — я чуть со стула не упала. Кто-то, ну то есть, когда я там бродила — наверное, может показаться, будто я всю жизнь сижу в Интернете и поэтому не могу побыстрее заканчивать свои книги. Клянусь, что это неправда, и хочу, чтобы это поняли все записывающие устройства на этом столе. Поскольку у меня теперь есть свой сайт, я отыскиваю FAQ и те фан-сайты, которые мне нравится поддерживать, и таким образом я нахожу комментарии и всё такое. И кто-то там сказал это, я просто поверить не могла. Он сказал: «Да нет, Тонкс не может выйти за такого-то (Бог его знает, кто это был), потому что в конце Тонкс окажется с Люпином, и у них будет куча маленьких разноцветных оборотнят». Ну что-то вроде этого.

МА: Я это видела!

JKR: Вы видели? Так, значит, это было на The Leaky Cauldron?

МА: Наверное — не обижайся [Эмерсону], но мне обычно некогда читать комментарии на MuggleNet…

JKR: Столько людей отправляет сообщения, можно ожидать, что они учтут практически любую возможность.

ЭС: Да уж, они предполагали всё, что угодно.

МА: Гарри с Василиском.

[Все взрываются от хохота.]

JKR: Ну разве не так? Я знаю! Думаю, если бы я проводила там всё время, где-нибудь там нашёлся бы почти весь мой будущий сюжет.

ЭС: Сколько времени вы проводите на фан-сайтах?

JKR: По-разному. Когда на моём сайте тихо, то это, честно, оттого что я действительно усиленно работаю или занята с детьми, или ещё что-нибудь. Когда я обновляю несколько раз подряд, то ясно, что я была в сети. Так что FAQ и всё такое собирается просто копированием сведений, которые у меня здесь, и теми, что с фан-сайтов. Я захожу, чтобы посмотреть, на какие вопросы люди ждут ответов. Это фантастика, а иногда огорчает, но я хочу ясно дать понять: я не отправляю комментарии, потому что знаю, что такое внезапно обнаруживается. На самом деле вы оба несёте за это ответственность, но меня это слегка беспокоит. Я действительно заходила в чат MuggleNet, это была просто истерика. Это был самый первый раз, когда я вообще обсуждала в сети Гарри Поттера. Я как раз только знакомилась с этим, и «Котёл» — вообще-то про «Котёл» я уже знала, но тогда я в самый первый вечер нашла MuggleNet и зашла в чат, было так забавно. Со мной обращались с полнейшим презрением. [смех] Так было смешно, просто выразить не могу.

ЭС: Я бы хотел извиниться за, гм…

JKR: Нет, нет-нет-нет, не было ничего ужасного, кроме: «Да ну, заткнись, ты тут не завсегдатай, ты ничего не понимаешь». Представляете!

МА: Одна из победительниц голосования «Спроси у Джо» у нас на «Котле» — ещё одна отшельница, ей 50 лет и она живёт в маленьком городке на востоке США. Думаю, этому уделялось внимание в шестой книге, но всё же… «Воспоминания, хранящиеся в омуте памяти, отражают реальность или представления того человека, которому они принадлежат?»

JKR: Это реальность. Я не зря об этом написала, ведь Снобгорн дал Дамблдору жалкое, подрезанное и склеенное воспоминание. Он не хотел отдавать настоящее, очень явно подправив его и залатав. То есть то, что вы помните, отражается в омуте памяти точно.

ЭС: Вот тут я ошибался.

JKR: Правда?

ЭС: Я был уверен, что там — ваша интерпретация. Мне казалась бессмысленной возможность посмотреть ваши мысли с точки зрения третьего лица. Это почти что обман, потому что вам придётся смотреть на вещи с чужой точки зрения.

МА: Так значит там есть и такое, чего вы сами не заметили, но можете пойти и посмотреть?

JKR: Да, в этом-то и заключается магия омута памяти, вот так он действует.

ЭС: Мне бы такой!

JKR: Да. А иначе это было бы похоже на простой дневник. Ограниченный тем, что вы помните. Но омут памяти воссоздаёт для вас ситуацию, так что можно войти в собственную память и воскресить то, что тогда осталось незамеченным. Уверена, всё спрятано где-то у вас в голове, в мозгу у каждого из нас. Я думаю, что если бы вы могли попасть туда, то всё, о чём вы и не знали, окажется где-то там.

ЭС: Другой наш вопрос «Спроси у Джо» (о жертве Джеймса и Лили) был от двадцатипятилетней Марии Власиу из Нидерландов. И, наконец, третий — от восемнадцатилетней Хелен Пул из города Тирск, Йоркшир — она, помимо всего, является одним из фанатов-авторов книги «Дело усложняется». Это вопрос о Гриндельвальде, уверен, вы от нас его ожидали.

JKR: Так-так.

ЭС: Конечно…

JKR: Ну тогда давайте, напомните мне. Он мёртв?

ЭС: Ну да, он мёртв?

JKR: Да, мёртв.

ЭС: Он важен?

JKR: [с сожалением] Ох…

ЭС: Можете не отвечать, но не могли бы вы рассказать нам о его судьбе?

JKR: Я скажу вам то же, что уже говорила всем, кто меня спрашивал. Знаете Оуэна, который победил в конкурсе [британского телевидения] на право взять у меня интервью? Он спрашивал о Гриндельвальде [Grindelwald произносится как [г р и н д э л' в а л' д], согласно HMM *алгоритм распознавания речи*]. Он сказал: «То, что он погиб в 1945 году — это совпадение?» — и я ответила, что нет. Мне это нравится — намекать на то, что происходило в маггловском мире, и я так понимаю, что когда у магглов шла мировая война, то и у волшебников тоже шла мировая война.

ЭС: Связан ли он как-то с…

JKR: По этому поводу я ничего не могу сказать [смех]

МА: Одно способствовало другому — маггловская война и волшебная?

JKR: Думаю, да. Да. М-м-м.

МА: Вы стали очень молчаливой. [Все смеются, Джо — как сумасшедшая.] Мы любим, когда вы становитесь молчаливой, это значит…

ЭС: …вы явно что-то скрываете.

МА: Наш следующий вопрос-победитель от шестилетней Делани Монаган передала её мама Ванесса Монаган. Они живут в Австралии, в Канберре. «Каков смысл, если он вообще есть, в обёртках от жвачки, которые миссис Долгопупс всё время даёт Невиллу?»

ЭС: Быстро, скажи на диктофон [что ты думаешь], пока она не ответила…

МА: Я думаю, что это признак психически больной женщины.

JKR: Об этом меня утром тоже спросили. Эта идея — одна из немногих, которые были подсказаны реальными событиями. Мой знакомый рассказал, как мне показалось, очень грустную историю том, что у его старой матери была болезнь Альцгеймера и эту пожилую женщину держали в закрытой палате. У неё была очень тяжёлая форма слабоумия, и она уже не узнавала своего сына, но он исправно приходил навещать её два раза в неделю и всегда приносил ей сладости. Это было их способом общения: она была сладкоежкой и распознавала его как того, кто приносит сладости. Это сильно взяло меня за душу. И вот я приукрасила эту историю. Невилл даёт матери то, что она хочет, и она (мне грустно об этом думать) хочет подарить ему что-то взамен, но то, что она дарит ему взамен, в сущности, ничтожно. Но он всё равно принимает это как нечто стоящее, потому что она ведь пытается дарить, значит, в этом есть какой-то смысл — на уровне чувств.

А теории о конфетных обёртках тут действительно ошибаются.

ЭС: Это их право.

JKR: Я хочу сказать, что она не передает ему секретные сообщения.

МА: Она ведь не в своём уме…

JKR: Да. Вы правы. Но это классический пример типа «Давайте просто закроем этот вопрос», потому что это не приведёт ни к чему особо интересному, даже если они и не правы.

МА: Это, пожалуй, один из самых трогательных моментов в книгах.

JKR: Я думаю, он важен с точки зрения характеров героев.

МА: Наш третий вопрос-победитель — от пятнадцатилетней Моники Паделис из Сюррея. Как и когда была создана завеса?

JKR: Завеса существует с тех пор, как существует Министерство магии, а Министерство магии существует — ну, не так долго, как Хогвартс, но долгое время. Можно говорить о столетиях. Не так уж важно точно знать, сколько именно, но определённо несколько веков.

МА: Она применялась как орудие казни или просто для исследований?

JKR: Нет, только для исследований. Весь отдел тайн — это исследования. Они изучают разум, вселенную, смерть…

МА: Мы ещё вернёмся в эту комнату, запертую комнату?

JKR: Без комментариев.

ЭС: Дамблдор непревзойдён в своём знании магии…

JKR: М-м-м.

ЭС: Где он всему этому научился?

JKR: Мне он кажется прежде всего человеком, который должен быть самоучкой. Но в своё время в его распоряжении были превосходнейшие учителя в Хогвартсе, так что он получил такое же образование, как и все остальные. Семья Дамблдора может быть плодородной почвой для исследования, более плодородной, чем конфетные обёртки.

МА: Его семья?

JKR: Да, семья.

МА: Может, поговорим об этом побольше?

JKR: Нет. Но вы можете! [смех]

МА: А что с семьёй Гарри — его бабушки и дедушки — они были убиты?

JKR: Нет. Это переносит нас в более будничную область. Мне, как писателю, было интереснее с точки зрения сюжета, чтобы Гарри был совершенно одинок. Так что я довольно безжалостно избавилась от всей его семьи, кроме тёти Петуньи. То есть, конечно, Лили и Джеймс чрезвычайно важны для сюжета, но бабушки и дедушки? Нет. И вот, так как я действительно люблю свои предыстории: родители Петуньи и Лили — обычная маггловская смерть. Родители Джеймса были пожилыми, очень обрадовались, когда он родился, чем и объясняется: единственный ребёнок, очень избалованный, «он появился у нас поздно, значит, он наше главное сокровище», как, мне кажется, часто бывает. Они были старыми даже по волшебным меркам, и они умерли. От какой-то болезни волшебников. Вот так всё и случилось. В их смерти нет ничего важного или зловещего. Мне просто надо было избавиться от них, и я их убила.

МА: Это вроде как пресекается и с [теориями, что Гарри является] наследником Гриффиндора.

JKR: [пауза] Да. В общем — да.

МА: Ещё один повержен [смех]

JKR: Да, вот так. Видите ли, я осознаю, что не все будут в восторге от «Принца-полукровки», потому что эта книга на самом деле закрывает некоторые теории. То есть, если бы было не так, я бы плохо сделала свою работу. Некоторым она очень не понравится, а многим не особенно понравится смерть, но так было запланировано.

Мы до сих пор не знаем, действительно ли была по этому поводу утечка информации, или же это были сплетни, оказавшиеся правильными.

ЭС: Об этой книге?..

МА: Помнишь пари?

ЭС: А как же…

JKR: Ну да, весь этот шум с пари. Что же, теперь у нас 50 на 50. Если помните, по поводу «Феникса» был спор о Чу Чанг, и вышло в точности то же самое. Кто-то вдруг поставил около 10 000 фунтов на то, что Чу Чанг погибнет, а вам бы и в голову не пришло, что кто-то станет тратить такие деньги зря, так что вы приходите к выводу, будто они у них есть секретная информация. А по поводу Дамблдора мы так и не знаем. Была ли настоящая утечка, или кто-то просто угадывал и оказался прав?

ЭС: По правде говоря, я помню, что проводил на MuggleNet опрос, где спрашивал народ, думают ли они, что он будет убит.

JKR: И каков же был результат? Очень интересно.

ЭС: Большинство считало, что он должен умереть в шестой книге — ну, в шестой или в седьмой. Большая часть думала, что это будет в седьмой.

JKR: Надо же, вот как.

ЭС: Было примерно 65 на 35, но большинство точно считало, что он умрёт.

JKR: Да, в общем, я думаю, что если оглянуться назад, в том литературном жанре, в котором я работаю, герой почти всегда должен идти дальше в одиночку. Такова традиция, мы все это знаем, так что вопрос в том, когда и как, правда ведь, если вы что-то понимаете в создании такого рода сюжета.

ЭС: Старый мудрый волшебник с бородой всегда умирает.

JKR: Ну, в общем-то и я о том же и говорю [смех]

МА: Это интересно, потому что этот момент — думаю, мы все вроде как почувствовали, что он скоро умрёт, как только он начал передавать эти громадные порции знаний.

JKR: Хм.

МА: И в то время, когда Гарри говорил: «Я понимаю, и мои родители понимали, и всё это вопрос выбора» — мы остановились и сказали: «Так-так, давайте остальные нас догонят, и тогда поговорим об этом, потому что а) Дамблдор умирает, б) это знак, предупреждающий, что нам придётся продержаться до конца». Мне кажется, что это был определяющий момент для всей серии. Вы готовы согласиться?

JKR: Да, безусловно, я считаю, что есть связь между той сценой из «Тайной комнаты», когда Дамблдор так замечательно говорит: «Нас определяют не наши способности, а наш выбор» — и тем моментом, когда Дамблдор сидит в своём кабинете и говорит Гарри: «…слова пророчества важны только потому, что их сделал такими Вольдеморт». Если бы вы оба решили уйти, то вы оба могли бы остаться в живых! Вот что главное. Если бы они оба решили: «Мы так не играем», и отступили… но этого не будет, поскольку что касается Вольдеморта, Гарри представляет собой угрозу. Они должны сразиться.

ЭС: Я помню, что думал, когда читал «Орден Феникса»: что будет, если Гарри и Волдеморт решат просто…

JKR: Пожать руки и разойтись? Позвольте мне не согласиться! [смех]

ЭС: А если бы он никогда не слышал о пророчестве?

JKR: Вот в этом-то всё дело, ведь так? Как я уже сказала, это то, что я написала у себя на сайте…

ЭС: Я рад, что вы это выставили.

JKR: Эта идея из «Макбета». Я просто обожаю «Макбета». Пожалуй, это моя любимая пьеса Шекспира. И весь вопрос в этом, не правда ли? Если бы Макбет не встретил ведьм, убил бы он Дункана? Случилось бы хоть что-либо из всего этого? Было ли это предопределено или он сам позволил этому случиться? Я считаю, что это он сам всё решил.

МА: Если бы все могли просто пожать друг другу руки и сыграть партию в гольф, жизнь была бы прекрасна [смех]

Есть множество примеров глубокой преданности и отваги, которые тесно связаны с самопожертвованием — особенно в третьей книге: «Ты должен был скорее умереть, чем предать своих друзей». Ну и дальше там этого много. Это довольно-таки мощное послание, чтобы передавать его, скажем, восьми- или десятилетнему ребёнку, который читает книгу — сказать, что надо умереть за своих друзей.

JKR: Разумеется, я представляю это на фоне крайне ответственной ситуации. Боже упаси — я надеюсь, что при обычном положении вещей восьмилетнему ребёнку не потребуется ни за кого умирать, но мы ведь тут говорим о совершенно взрослом человеке, который живёт, как я это рассматриваю, в военное время. Это было время войны. Я думаю, в действительности вопрос в том, верите ли вы, как читатели, что Сириус бы умер? Потому что ведь это Сириус говорит.

ЭС: Ага, полностью.

МА: Да.

JKR: Да, верно, и я в это верила. Сириус бы это сделал. У него, при всех его недостатках, у него есть, в конечном счёте, это необычайное благородство, и он бы скорее умер с честью, как он себе это представлял, чем жил бы в бесчестии, с позором осознавая то, что он послал на смерть этих трёх людей, тех трёх людей, которых он любил превыше всех остальных, потому что он, как и Гарри, был изгнанником, человеком без семьи.

Вы правы, это мощное послание, но я ведь, в конце концов, пишу о зле, и я уже, кажется, раньше сказала, что удивляюсь, когда некоторые говорят мне: «Ой, знаете, эти книги становятся такими мрачными». А я думаю: «Ну а в «Философском камне» что вам показалось таким уж белым и пушистым?» Там, знаете, есть наивность, Гарри совсем юный, когда приходит в школу, но книга начинается двойным убийством. Я думаю, что ореол смерти присутствует во всём «Философском камне», и мне кажется, что там есть парочка довольно-таки жутких образов. Я считаю, что первая книга содержит больше страшных образов, чем вторая, если не считать огромной змеи, потому что фигура в плаще, пьющая кровь единорога, — от этого просто мурашки бегут. Со мной так было, когда я это придумала, и я на самом деле, даже до сих пор, спустя столько лет, думаю, что образ лица на затылке [Волдеморт, вселившийся в тело Квиррелла] — один из самых тревожных образов всей книги. (Всей книги: я зову это одной большой книгой. Всю серию).

Так что да, я с вами согласна, это мощно, но я бы сказала, что она вся достаточно мощная. Там много вещей, которые мешают, и это сделано намеренно, но я совсем не считаю, что хоть где-то перешла границу ужасающего только ради ужаса. Я знаю, что могла бы оправдать каждый отдельный пример отвратительных образов в своих книгах. Один, насчет я сомневалась, что его пропустят редакторы, это было физическое состояние Волдеморта до того, как он вошёл в котёл, помните? Он был вроде зародыша. Я чувствовала отвращение просто всеми внутренностями к тому, что я создала, но есть причина для того, по которой было именно так, и вы это узнаете. И я обсудила это со своим редактором, и она приняла всё нормально. Её на самом деле больше беспокоил образ раскрывающейся могилы. Думаю, тут опять-таки представление о надругательстве над святыми вещами, ведь так? Там фактически ничего не видно — но это снова нарушение запрета.

МА: Какого цвета глаза Рона?

JKR: Глаза Рона голубые. Я что, никогда не говорила? [Закрывает глаза.]

МА: Они просто мечтали, чтобы мы это спросили.

JKR: Голубые. У Гарри зелёные, у Рона голубые, а у Гермионы карие.

МА: Какой у Рона патронус?

JKR: Патронус Рона? Я что, и этого никогда не говорила? Ой нет, какой ужас! [смех] Патронус Рона — маленькая собачка, как Джек-Расселл терьер, и это очень сентиментальный выбор, потому что у нас такой есть. Совершенно ненормальный.

МА: Это не очень вежливо, но мне действительно хочется вас спросить: как, при всей славе и богатстве, которые вы собрали, вам удаётся, чтобы ваши дети твёрдо стояли на земле, оставались нормальными и укоренившимися в реальном мире?

JKR: Это моё главное дело в жизни. Я думаю и надеюсь, что мы живём вполне обычной жизнью, хотите верьте, хотите нет. Сверхъестественное происходит, когда я покидаю дом и отправляюсь в освещённый замок, и так далее, но на них это на самом деле влияет очень мало. Я думаю, мы действительно живём совершенно обычной жизнью, насколько это возможно. Мы ходим по магазинам, как все, мы гуляем по городу, как все. Во всяком случае, я так думаю. Мне так же кажется важным, что все трое детей вырастут, видя, что мы с Нилом оба работаем. Ни у одного из нас нет планов бросить работу, задрать ноги вверх и отправиться вокруг света на яхте или что-нибудь в этом духе, как бы это ни было приятно, и иногда действительно так кажется. Мы всё время работаем, и я считаю, это очень хороший пример, который нужно подавать своим детям — сколько бы у тебя ни было денег, собственная ценность состоит в том, чтобы выяснить, что ты делаешь лучше всего. Заниматься своим настоящим делом, правильно?

МА: Да. А вы нашли двух недостающих учеников Гриффиндора?

JKR: [закрывает глаза] Ой! [Расстроилась.] Я собиралась пойти и принести их вам, простите, у меня с собой нет, я выставлю это на своём сайте.

МА: Это Джинни прислала Гарри валентинку?

JKR: Она, дай ей Бог счастья.

МА: Это был Том Реддль или Джинни Уизли?

JKR: Нет, Джинни Уизли.

МА: Ну что ж, она была за это вознаграждена.

JKR: [смеётся] Со временем.

МА: Я думаю, вы планировали это с той сцены в купе поезда [в первой книге], когда он смотрит — все эти отношения, та сцена, видимо, подготавливала их.

JKR: Думаю, да. Надеюсь. Так вам понравились Гарри и Джинни, да, когда это произошло?

ЭС: Мы столько лет этого ждали!

JKR: Ой, я так рада.

МА: Боже, этот поцелуй!

JKR: Ага.

ЭС: Он просто материализовался!

JKR: Я знаю, это действительно случилось! Я примерно так и думала.

МА: Вы давно хотели их…

JKR: В общем, я всегда знала, что это случится, что они должны соединиться, а потом расстаться.

ЭС: Вы всегда это …ли? [Мы не можем разобрать, что Эмерсон сказал на самом деле.]

JKR: Ну нет, не совсем, потому что по плану, который, я очень надеюсь, осуществился, читатели, как и Гарри, должны были постепенно открыть Джинни как, в общем-то, идеальную девушку для Гарри. Она сильная, но не в отталкивающем смысле, она с характером. Ему надо любить кого-то, кто может выдержать эти требования — быть вместе с Гарри Поттером, потому что он во многом страшный партнёр. Он отмеченный человек. Я думаю, она забавная, а ещё она очень пылкая и сострадательная. Это всё то, что требуется Гарри в идеальной женщине. Но, как мне казалось — и я говорила это много лет назад, когда всё было задумано — в начале его образ внушал ей ужас. То есть он был для неё вроде каменного идола, когда она увидела его в первый раз, в 10 или 11 лет, и он такой знаменитый мальчик. Так что Джинни тоже пришлось пройти долгий путь. И примерно как и с Роном, мне не хотелось, чтобы Джинни была первой девочкой, которую Гарри поцелует в своей жизни. Это то, что я собиралась сказать, и это вроде как связано.

Одно из средств, которыми я пыталась показать, что Гарри сильно повзрослел — помните, в «Фениксе», когда в купе входит Чу, и он думает только о том, что «Лучше бы она меня увидела вместе с кем-нибудь получше»? Он с Луной и Невиллом. И вот буквально то же самое происходит в «Принце», и он опять с Луной и Невиллом, но на этот раз он вырос, и что касается его — он с двумя крутейшими людьми во всём поезде. Может, они и не выглядят такими крутыми. Гарри действительно вырос. И мне кажется, Гарри и Джинни в этой книге, они полностью равные. Они стоят друг друга. Они оба прошли долгий эмоциональный путь, и они оба действительно пережили много, используя ваше слово, обломов. Так что мне понравилось об этом писать. Мне очень нравится Джинни как персонаж.

МА: Она имеет какую-то более важную роль: то дело с Томом Реддлем, то, что она седьмая девочка?..

JKR: Предыстория Джинни такова, что она стала первой девочкой, появившейся в семье Уизли за много поколений, но есть такая старинная традиция — седьмая дочь седьмой дочери, седьмой сын седьмого сына, и вот поэтому она седьмая, потому что она талантливая волшебница. Думаю, вы уловили намёки на это, потому что она делает какие-то весьма впечатляющие вещи то тут, то там, и вы увидите это снова.

ЭС: Почему факультет Слизерин до сих пор…

JKR: До сих пор разрешён! [Все смеются.]

ЭС: Да! В смысле, это ведь такое клеймо.

JKR: Но они не все плохие. Они в буквальном смысле не все плохие [пауза] В общем, более полный ответ, без легкомыслия, будет такой, что нужно охватить всё в человеке, нужно принимать его с присущими недостатками, а они есть у всех. То же самое с объединениями учеников. Если бы они только могли достичь абсолютного единства, вы бы получили совершенную, непреодолимую силу, и я полагаю, именно это стремление к единству и целостности значит, что они сохраняют эту четвёртую часть школы, которая, возможно, не несёт в себе таких великодушных и благородных качеств, в надежде — очень Дамблдоровской надежде — что они достигнут единства, что они достигнут гармонии. Ключевое слово тут «гармония».

ЭС: А нельзя…

JKR: Нельзя ли их всех просто перестрелять? НЕТ, Эмерсон, правда нельзя! [Все смеются.]

ЭС: Нельзя ли их просто распределить по трём остальным факультетам, и, возможно, это не подойдёт им всем полностью, но будет достаточно близким, чтобы они были пристроены и не находились в таком плохом окружении?

JKR: Можно. Но вам надо бы помнить, я думала об этом…

ЭС: Даже их факультетская гостиная — тёмная, мрачная комната…

JKR: Ну, не знаю, мне кажется, гостиная Слизерина обладает призрачной красотой.

ЭС: Это не очень хорошая идея — затолкать всех детей пожирателей смерти вместе на один